Форум » Поэзия, проза и публицистика » Нас спасут СТИХИ » Ответить
Нас спасут СТИХИ
Астра: Они обладают безграничной силой
Аленушка: Speranza Булат Окуджава НОЧНОЙ РАЗГОВОР - Мой конь притомился. Стоптались мои башмаки. Куда же мне ехать? Скажите мне, будьте добры. - Вдоль Красной реки, моя радость, вдоль Красной реки, до Синей горы, моя радость, до Синей горы. - А как мне проехать туда? Притомился мой конь. Скажите пожалуйста, как мне проехать туда? - На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь, езжай на огонь, моя радость, найдешь без труда. - А где ж этот ясный огонь? Почему не горит? Сто лет подпираю я небо ночное плечом... - Фонарщик был должен зажечь, да, наверное, спит, фонарщик-то спит, моя радость... А я ни при чем. И снова он едет один без дороги во тьму. Куда же он едет, ведь ночь подступила к глазам!.. - Ты что потерял, моя радость? - кричу я ему. И он отвечает: - Ах, если б я знал это сам...
Speranza: Аленушка Так и слышится чуть хриповатый, но такой знакомый голос Окуджавы.
Аленушка: Speranza А я эту песню слышала в каком-то фильме - уже и не помню, в каком, и кто пел... :(( А тут стихи попались - даже мелодия в голове зазвучала... Но вот все остальное - увы... :((
Speranza: Аленушка Я эту песню помню и в авторском исполнении и еще женский голос в памяти остался. Но кто она? Результат моего любопытства: был, оказываетя, такой фильм "На ясный огонь" (1975г). Режиссер Виталий Кольцов. В ролях: Татьяна Доронина, Лев Дуров, Борис Химичев, Александр Лазарев, Евгений Евстигнеев, Ролан Быков, Елена Санаева, Владимир Тихонов, Рита Гладунко. Значит, Доронина и пела эту песню в фильме? Но фильм я напрочь забыла.
Аленушка: НЕПУТЕВАЯ ЖЕНЩИНА Москва, словно в омуте, плещется В холодных дождях ноября. Моя непутевая женщина, Зачем я сбежал от тебя? Я помню – твой дом где-то в Мневниках, И ливень вот так же хлестал, В тот вечер, моя непутевая, Я просто немножко устал. Теперь мне живется по-новому, Без нервов, взахлеб не любя, Ты знаешь, моя непутевая, Мне так не хватает тебя. Вся жизнь твоя в шрамах и трещинках, А мне с каждым днем все больней. Моя непутевая женщина, Ты так и не стала моей. Наверно, ты небу обещана, Так стоит ли спорить с судьбой? Моя непутевая женщина, Я мог бы быть счастлив с тобой. отсюда
Аленушка: Анна Ахматова Угадаешь ты ее не сразу, Жуткую и темную заразу, Ту, что люди нежно называют, От которой люди умирают. Первый признак - странное веселье, Словно ты пила хмельное зелье. А потом печаль, печаль такая, Что нельзя вздохнуть изнемогая. Только третий признак настоящий: Если сердце замирает слаще И мерцают в темном взоре свечи. Это значит - вечер новой встречи. Ночью ты предчувствием томима: Над собой увидишь серафима, А лицо его тебе знакомо... И накинет душная истома На тебя атласный черный полог Будет сон твой тяжек и недолог... А на утро встанешь с новою загадкой, Но уже не ясной и не сладкой И омоешь пыточною кровью То, что люди назвали любовью.
Speranza: НОША Пустяк порою выпадет из рук. Нагнешься подобрать его, и вдруг Нечаянно упавшему вослед Вниз полетит еще один предмет, И поползет тихонько ноша, вся Из рук твоих рассыпаться грозя, Поскольку она слишком тяжела И слишком велика тебе была. Тогда, прижав ее к своей груди, Растерянно ты сядешь посреди Своей дороги, чтоб потом опять Все подобрать и заново поднять. (Роберт Фрост)
Аленушка: Каждый год в день солнцеворота город играет в прятки, город горит. "Человек - это дождь, соленый от пота,"- опустевший город мне говорит. Человек - это дождь, это сумрак, прошитый быстрым фонарным всплеском, это маленькая метель. Это шаги по жухлым колодам листьев, это снег готовит тебе постель. Что-то, мелькнув, выцвело, истончилось на заре, на закате, на траве босиком. Что-то было, что-то не приключилось, что-то по струнам улиц ведет смычком. Эти следы - следы человека? Эти тени, вмерзшие в лед витрин, - человечьи? Чья это фонотека, библиотека и картотека? Чей это аспирин? "Человек - это дождь, соленый от пота,"- опустевший город мне говорит. Город пакует вещи, скоро время отлета, город взлетает, город уже парит. Человек - это дождь, это сумрак, прошитый быстрым фонарным всплеском, это маленькая метель. Это шаги по жухлым колодам листьев, это снег готовит тебе постель. отсюда
Speranza: «Белой акации гроздья душистые» «Уважаемая редакция! Разрешите спор, который возник в нашей семье из-за песни «Белой акации гроздья душистые». Мне представляется, что это старый (дореволюционный) русский романс, а мои взрослые дети убеждают меня, что слова и музыка песни сочинены нашими современниками. Кто из нас прав? Николай КУЛЕШОВ, инженер, г. Долгопрудный.» Отвечает музыковед Юрий БИРЮКОВ – Это тот редкий случай, когда правы обе спорящие стороны. Первая по времени появления в печати публикация «Белой акации», которую мне удалось отыскать, относится к лету 1903 года. Это был клавир романса «с вокальными партиями для тенора и сопрано», изданный в Петербурге нотопечатней В. Бесселя и Ко в серии «Цыганские песни Н. П. Люценко». Вот какими были слова этого романса: Белой акации грозди душистые Вновь аромата полны. Вновь разливается песнь соловьиная В тихом сиянье луны. Помнишь ли лето: под белой акацией слушали песнь соловья?.. Тихо шептала мне – чудная, светлая: «Милый, навеки твоя!» Годы давно прошли, страсти остыли, Молодость жизни прошла. Но белой акации запаха нежного Мне не забыть никогда! В публикации говорилось, что композитор аранжировал напев этого романса, услышав его от цыган. Возможно, точно так же поступил он и со стихотворным текстом, автор которого не назывался. Как бы там ни было, но именно «Белой акации», единственной из семи цыганских песен, опубликованных в упомянутой серии, суждено было обрести популярность. Граммофонные пластинки с записями «Белой акации» в исполнении В. Паниной, С. Сергеевой, М. Эмской, братьев Садовниковых довольно быстро разнесли ее по всем уголкам России. Популярность романса в народе оказалась столь велика, что его мелодия легла в основу солдатской песни, начинавшейся словами: Слушайте, деды, война началася, Бросай свое дело, в поход собирайся. Смело мы в бой пойдем За Русь святую И, как один, прольем Кровь молодую… В годы Гражданской войны напев этой песни сложился окончательно, а текст ее с несколько иными словами пели по разные стороны баррикад – каждый на свой лад (у белых – «и как один умрем за Русь святую»; у красных – «за власть Советов»). Факт этот очень точно и тонко был подмечени обыгран в телевизионном сериале по пьесе М. Булгакова «Дни Турбиных», поставленном режиссером Владимиром Басовым. Вот что рассказывал поэт Михаил Матусовский: – Приступая к съемке «Дней Турбиных», Владимир Павлович вспомнил, что в те давние времена, когда происходит действие пьесы Булгакова, в моде был романс «Белой акации гроздья душистые», мелодия которого позднее изменилась почти до неузнаваемости, приобрела маршевый характер и легла в основу известной революционной песни «Смело мы в бой пойдем». Режиссер захотел, чтобы темы этих двух песен прозвучали в картине как отзыв, эхо, отдаленное воспоминание тех лет, и поставил такую задачу передо мною и композитором Вениамином Баснером. Так появились в фильме две песни. Маршевая песня о бронепоезде «Пролетарий» за пределы фильма не вышла и широкого звучания, как говорится, не обрела, чего не скажешь о «Романсе», как назвали поэт и композитор песню-реминисценцию с «Белой акацией». РОМАНС ИЗ ТЕЛЕФИЛЬМА «ДНИ ТУРБИНЫХ» (Слова Михаила Матусовского, музыка Вениамина Баснера) Целую ночь соловей нам насвистывал, город молчал, и молчали дома. Белой акации гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума. Сад весь умыт был весенними ливнями, в темных оврагах стояла вода. Боже, какими мы были наивными! Как же мы молоды были тогда! Годы промчались, седыми нас делая. Где чистота этих веток живых? Только зима да метель эта белая напоминают сегодня о них. В час, когда ветер бушует неистово, с новою силою чувствую я: белой акации гроздья душистые невозвратимы, как юность моя.
Аленушка: Светлый праздник бездомности, тихий свет без огня. Ощущенье бездонности августовского дня. Ощущенье бессменности пребыванья в тиши и почти что бессмертности своей грешной души. Вот и кончено полностью, вот и кончено с ней, с этой маленькой повестью наших судеб и дней, наших дней, перемеченных торопливой судьбой, наших двух переменчивых, наших судеб с тобой. Полдень пахнет кружением дальних рощ и лесов. Пахнет вечным движением привокзальных часов. Ощущенье беспечности, как скольженье на льду. Запах ветра и вечности от скамеек в саду. От рассвета до полночи тишина и покой. Никакой будто горечи и беды никакой. Только полночь опустится, как догадка о том, что уже не отпустится ни сейчас, ни потом, что со счета не сбросится ни потом, ни сейчас и что с нас еще спросится, еще спросится с нас. Юрий Левитанский
полная версия страницы